Марина Бородицкая - «Крутится-вертится»

Она стояла у микрофона в маленьком зале паба «Виндзор». Сзади – мишень для игры дартс. Странный ракурс.

Однако у настоящего поэта нимбом может служить исключительно мишень. В неё летят дротики критиков. А могут полететь и камни. Это смотря какие стихи. Марина Бородицкая представляла новую книгу «Крутится-вертится» (М.: Время, 2013).

На ум приходил забытый на экзаменах по русской литературе XIX века термин гражданская лирика.

* * *

Если вышло писать историю,
Если вышло о битвах петь —
У окошка сиди в скриптории,
Где уместно пером скрипеть:

Чёрным соком дубовых шариков
Всласть напаивая стило,
Чаркой красного да сухариком
Подкрепляясь, чтоб дело шло.

А кровавым копьём историю
Позовут писать — не ходи:
Не расчислишь стрел траекторию
С оперённой стрелой в груди.

Мертвецу не воспеть викторию,
Мяснику не подняться ввысь…
Если вышло писать историю,
На замок от неё запрись.

* * *

Одного лишь выпуска лицея –

девятнадцатого октября,

одного пернатого еврея,

каркнувшего правду про царя,

шелеста одной Тарусской рощи,

с ветром залетевшего в местком,

горстки дурней, вышедших на площадь

с детскою коляской и листком,

пары книжек толстого журнала –

сизых, цвета лунного луча, –

хватит, чтоб до срока не сгорала

вольности заветная свеча.

Чтоб она, дрожа, в ночи алела,

дерзким жалом уязвляя тьму –

пусть опять не выгорело дело,

пусть опять, опять конец всему,

пусть придут и книжной гильотиной

тонкие страницы искрошат,

и пропишут курс аминазина,

и в Лицее – порку разрешат.

В поэта дротики не летели – вокруг были друзья, единомышленными, поклонники. И просто интеллигентные люди.

От стихов становилось страшно, горько, больно. Но в этом было НАСТОЯЩЕЕ.

Марина подписывала книги, как и положено на презентации.

Тот ещё автограф!

И можно утонуть в исторических аллюзиях. Но мне хочется видеть в этом оптимизм. Нет, не столь исторический, сколь гуманистический. Одно из самых жизнеутверждающих, на мой вкус, стихотворений сборника:

Вы, гоголевских два солёных огурца,
Милей мне трех сестёр и всех плодов из сада:
Архангел Добчинский с обрывком письмеца,
Улыбка, тайный знак, забытая услада.

Здесь, в книге жалобной, где пробуют перо
(Оно же ножичек), где правит страх сердцами,
Поблекли рожицы, повыцвело шевро,
И только вы одни глядите молодцами.

Вы сами — след пера, чернильная строка,
Суть бестелесная, что свет исколесила
На сотне языков — но всё ещё крепка
Засола местного таинственная сила.

В эвакуации жевала мама жмых,
Но в горло жмых не лез, а было ей лет десять.
Солёный огурец (он был один у них)
На нитке бабушка придумала подвесить.

И тотчас детский рот наполнился слюной,
И жмых питательный был радостно проглочен,
И в битве бабушки с проклятою войной
Противник оттеснён и приговор отсрочен.

Слова не вывезут, и не спасут слова.
Но спросят вновь и вновь на гулком бездорожье:
На что, мол, уповать? И я скажу: на два
Солёных огурца — и милосердье Божье.

Т.В.Рудишина

{jcomments on}